А.В. Добринова (аспирант кафедры философии НГАСУ)

г. Новосибирск

История России последнего столетия доказала жизненную несостоятельность социализма и очевидную необходимость строя, основанного на частной собственности¹. С этими пророческими словами выдающегося русского философа С. Л. Франка, сказанными еще в 1925 году, согласятся сегодня многие, как согласятся и со словами другого русского мыслителя Н. Алексеева, который предупреждал, что частная собственность, введенная без всяких корректив, означает бесконечное обогащение одних и обнищание других². И все-таки, несмотря на все негативные моменты, связанные с переходом нашей страны на капиталистический способ хозяйствования, неэффективность социалистической экономики, ее хозяйственная несостоятельность по многим параметрам свидетельствует в пользу частной собственности, той "формы обладания и труда, которая наиболее благоприятствует хозяйственно - творящим силам человека" (И. Ильин)³. Таким образом, история доказала целесообразность, экономическую необходимость частной собственности. Однако последнее еще не означает ее верность духовную, наличие религиозно-нравственного обоснования принципа частной собственности.

Попытка разрешения данной проблемы неоднократно предпринималась в трудах русских религиозных философов, православных богословов. Большинство из них высказывались в пользу частной собственности и пытались ее оправдать с точки зрения христианского учения. В настоящее время обсуждение этой темы вновь возобновилось. Летом 2001 года Архиерейским Собором Русской Православной Церкви был принят документ "Основы социальной концепции РПЦ". Вопросам собственности здесь отведена отдельная глава. Однако ее положения вызвали ряд критических замечаний (впрочем, как и по всему документу в целом) в православной среде. Все вышесказанное свидетельствует о том, что в вопросе религиозно-нравственного обоснования собственности еще не расставлены "все точки над i". В данной статье сделана попытка рассмотреть феномен собственности с точки зрения Православной Церкви.

Обсуждение проблемы религиозного обоснования собственности, на наш взгляд, необходимо начать с выяснения позиции Церкви по отношению к земному благоустройству человека, так как такое обоснование возможно лишь при условии признания хотя бы относительной ценности земной жизни человека. Для этого надо ответить на следующий вопрос, сформулированный игуменом Вениамином (Новиковым): "Что есть земная жизнь? Сплошной экзамен, зал ожидания - или сад, который нужно неустанно возделывать?"⁴.

Отец Вениамин справедливо отмечает, что религиозно осмысленное признание земного благополучия всегда представляло значительную трудность в Православии, главные ценности которого имеют трансцендентный характер (воскресение из мертвых, определение посмертной судьбы и т.д.)⁵. Иерархия ценностей Православной Церкви: духовное - душевное - телесное очевидна и отчетливо просматривается как в Священном Писании, так и в творениях святых отцов. Вопросы материальной, внешней жизни в христианстве всегда стояли на периферии. Ни Христос, ни апостолы, ни святые, ни учителя Церкви никогда не призывали к благоустройству внешнего мира, к смене форм правления, к преобразованиям в сфере хозяйственной жизни (даже в периоды жесточайших гонений на христиан, в периоды царствования правителей - язычников, во времена существования рабства). Понимание цели прихода на землю Спасителя у христиан иное, чем у евреев, которые ожидали, что пришедший Мессия станет земным царем, создаст сильную и богатую империю для израильского народа. "Смысл конфликта Христа с теми, кто распял Его, сводился к одному. Он, Христос, человека поставил выше всего, сделал его, и только его, предметом любви, предметом как бы абсолютного внимания. А враги Христа от религии хотели порядка, спасения Родины… Обо всем этом Христос не сказал ни слова. Как не сказал Он ни слова о государстве, обществе, истории, культуре… Его внимание все время было обращено на живых людей, окружавших Его. Но Он даже не говорил об их правах. Он всего лишь только обратил на них Свою любовь, участие, сострадание, интерес"⁶.

Христос вочеловечился не для того, чтобы дать человечеству некие нравственные заповеди, не для преобразования общества, но для спасения человека от греха и от смерти через восстановление в Себе Самом падшей природы человека.

Совершив Свой искупительный подвиг, пострадав за грехи всего человечества, Христос не лишил человека свободы, и каждый вправе выбирать: хочет ли он усвоить себе спасительные плоды этого подвига или нет. Ввиду этой свободной воли человека окончательный Суд над силами зла, полное торжество добра не произойдет до тех пор, пока "полное число" верующих не войдет в Царство Божие, то есть пока не родится последний человек, который пожелает принять Христа своим Спасителем. Таким образом, земная жизнь со всеми ее тяготами и неправдами представляется путем, который человеку необходимо пройти, чтобы осуществить свой свободный выбор: быть с Богом или нет. Христиане всегда считали себя на этой земле пришельцами и странниками. Их истинная отчизна - обитель Отца их Небесного, Царство Божие. Это Царство имеет свое начало уже здесь, на этой земле, а именно в душе верующего человека ("Царство Божие внутрь вас есть"), но полное его осуществление произойдет не на этой, а на новой земле: "По обетованию Господа, мы ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда", 2 Петра 3.13).

Итак, христиане призваны созидать Царство Божие в своей душе. Безусловно, внутренняя перемена человека повлечет за собой изменение его внешнего поведения. Однако задача христианина по отношению к внешнему миру, как писал об этом В. Соловьев, не в установлении рая на земле, но в недопущении превращения этой жизни в ад. Идея нравственного прогресса человечества не подтверждается и Священным Писанием, в котором говорится о завершении земной истории как времени беззакония и безверия, как о времени воцарения Антихриста. В этом смысле попытки "нравственной организации человечества" (В. Соловьев)⁷, идеи христианского устроения мира не будут иметь абсолютного успеха. История подтверждает это. Христианская империя, к сожалению, уже достояние прошлого. Реалии настоящего - отказ или профанация христианских ценностей современными государствами. Конечно, нельзя полностью исключать возможности восстановления действительного приоритета этих ценностей в каком-либо обществе, но пока такой перспективы не видится…

Итак, основные ценности христианства находятся за пределами этого мира. Однако Церковь является богочеловеческим организмом и по своей человеческой природе связана с внешним миром. Церковь не от мира сего, так же, как ее Господь, Христос - не от мира сего, но Церковь существует и в этом тварном мире. Ее члены являются в то же время членами государства, общества, семьи. От того, как проживет человек эту земную, временную жизнь, зависит участь человека в вечности, и поэтому Церковь, призывая своих чад к труду по спасению своей бессмертной души, все же не может не обращать никакого внимания на условия земной жизни человека.

Еще раз подчеркнем, что спасение человека не зависит от внешних обстоятельств жизни человека, "важно не то - знатен или нет кто, богат или беден, но - добродетелен ли, верует ли, заботится ли о духовном преуспеянии и любит ли Бога" (св. Климент Александрийский)⁸. Однако в позиции Церкви нет "манихейского гнушания жизнью окружающего мира"⁹, как нет и игнорирования материальных потребностей, нет и противоположной крайности, превозносящей устремления людей к достижению материальных благ, как высшей цели и ценности бытия.

На наш взгляд, наиболее удачное разрешение жесткого дуализма между "духовным" и "мирским", "церковным" и "светским", вопроса об отношении христиан к земному благополучию, обустройству во внешнем мире можно найти в трудах свт. Феофана Затворника. В своих трудах он определяет, что нормой, назначением человека является жизнь в духе¹⁰. Духом необходимо проникать все душевное, и тем более телесное, а также всю внешнюю жизнь, то есть жизнь семейную и общественную¹¹. Дела житейские и общественные святитель определяет как Богом определенные дела. Их исполнение не есть отбегание в область небогоугодную, а есть "хождение в делах Божеских"¹². Главное здесь осознание того, что каждому человеку Бог назначил свое место и дело, и поэтому все надо делать, как порученное прямо от Бога. По учению Феофана Затворника к делам нужно иметь усердие, но успеха ожидать только от одного Бога, подавлять в себе многозаботливость.

Подобное отступление от названной темы было совершенно необходимо сделать в целях разъяснения позиции Церкви по отношению к собственности. Выяснив, что Церковь не пренебрегает земной жизнью человека, хоть и не признает ее абсолютной ценности, мы можем приступить к рассмотрению феномена собственности с точки зрения православного учения.

Итак, Церковь признает материальные потребности человека. Однако, как гласит "Социальная концепция", Церковь не определяет прав человека на собственность, признавая абсолютным владельцем всего Бога. Поэтому христианин должен воспринимать собственность как дар Божий, данный для использования во благо себе и ближним¹³. "И если какому человеку Бог дал богатство и имущество и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это дар Божий" (Еккл. 5,18).

Об отношении верующего к материальным благам святитель Феофан писал, что все, чем обладает христианин, должен он принести в жертву Богу. "Как принимает он все от руки Господа, так Ему же должен и вознесть все или посвятить"¹⁴. Первая во внешнем быте обязанность христианина состоит в том, чтобы "стяжать, хранить и употреблять все как должно"¹⁵. Святой прп. Дорофей называл это совестностию по отношению к вещам. Главное здесь - употребление честных и Богом определенных средств: труд и "заботливое действование"¹⁶. Труд должен сопровождаться молитвой и надеждой на Бога, и поэтому успехи принимаются как от руки Божией. Святитель указывает, что человек не обязан искать богатства, но если обладает таковым, то не должен прилагать к нему сердца. Богатство надо умножать и хранить, а употреблять все во славу Божию и для пользы ближнего, "сознавая себя и чувствуя приставником в доме Божием"¹⁷. Бедных святитель увещевает терпеть благодушно скудость и быть уверенным, что Бог лучше видит, что для человека полезнее.

"Тот незаконно поступает с житейскими благами, кто пристращается к ним, мучает себя многозаботливостию в приобретении, скупостью в хранении, расточительностью в употреблении"¹⁸. Таким образом, Церковь признает собственность, не считает владение имуществом делом не богоугодным, препятствующим спасению и предлагает строить отношение христианина к собственности по евангельскому принципу любви. Подтверждение этому можно найти в авторитетной среди христиан Книге правил. Так, например, Гангрский собор определил, что богатство (следовательно, и частная собственность), соединенное с правдою и благотворительностью "уничижать не должно"¹⁹. Правила Святых Апостолов, святого Кирилла, архиепископа Александрийского, Карфагенского собора²⁰ о личном имуществе епископа также свидетельствуют в пользу признания Церковью собственности, как свидетельствуют об этом и многочисленные жития святых. Например, житие преподобного Спиридона, немногочисленное имущество, которого Господь сохранил от воров; история праведного Евхариста, который весь свой доход делил на три части: первую жертвовал Церкви и беднякам, вторую употреблял для принятия в своем доме пастырей духовных и странников, а третью - на свои нужды²¹. Подобных примеров очень много в житийной литературе. В пользу признания Церковью собственности говорят и заповеди, запрещающие посягательство на нее: "Не кради…", " Не пожелай чужого…".

Единственное, что, казалось бы, противоречит признанию собственности - это призывы к нестяжательности, которыми также изобилует святоотеческая литература. Так, например, тот же Феофан Затворник писал, что величайший подвиг в отношении к имуществу есть произвольная нищета²². У святителя Иоанна Златоуста есть такие слова: "Только тогда ты оправдаешься, когда ничего не будешь иметь, когда ничем не будешь владеть; а пока ты что-нибудь имеешь, то хотя бы ты дал тысячам людей, а остаются еще другие алчущие, нет тебе никакого оправдания"²³. Как это понять? Разрешимо ли это противоречие? Ответ мы находим у самих святых отцов. "А что говорит Христос? "Лиси язвины имут, и птицы небесны гнезда: Сын же Человеческий не имать, где главу подклонити" (Лк. 9,58). Если бы мы стали этого требовать от вас, то это, может быть, многим показалось бы делом трудным и тягостным. Итак, ради вашей немощи я оставляю эту строгость, а требую только, чтобы вы не имели пристрастия к богатству, - и как, ради немощи многих, я не требую от вас такой высокой добродетели… Я не осуждаю тех, которые имеют домы, поля, деньги, слуг; а только хочу, чтобы вы владели этим всем осмотрительно и надлежащим образом. Каким надлежащим образом? Как следует господам, а не рабам, то есть владеть богатством, а не так, чтобы оно обладало вами, употреблять его, а не злоупотреблять" (Свт. Иоанн Златоуст)²⁴.

Дело в том, что в христианстве нет предела совершенствования для человека, так как заповедь Христа гласит: "будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный". И относительно собственности нестяжание, безусловно, является идеалом христианина, и идеалом высоким. Однако это еще не означает, что непременным условием спасения является отказ от имущества (и жития святых подтверждают это). Обязательным, по отношению к имуществу, является "совестное отношение к вещам" (Св. Дорофей), милостыня, беспристрастное отношение христианина к богатству, к любым вещам. И все это так опять же потому, что Господь смотрит не на внешнюю жизнь человека, а на его душу. "Не всякая бедность свята, а богатство преступно" (Св. Амвросий Медиоланский)²⁵. Социальная концепция РПЦ выразила эту же мысль следующими словами: "Имущественное положение человека само по себе не может рассматриваться как свидетельство о том, угоден или не угоден он Богу"²⁶.

В завершении разговора об отношении Церкви к собственности необходимо, на наш взгляд, рассмотреть следующее положение: приемлемо ли, с точки зрения православного вероучения, философское определение собственности как продолжения личности человека в вещах, как необходимое условие свободы человека?

С.Л.Франк писал, что непосредственного нравственного оправдания право личной собственности не имеет, как не имеет первичной, имманентной моральной силы никакое вообще человеческое право. Относительное оправдание права собственности он видит в том, что оно по существу есть право на свободу, на свободное самоопределение личности, на телесную неприкосновенность, поскольку вещи оказываются простым продолжением тела человека²⁷. Церковь, признавая человека существом, состоящим не только из духа и души, но и тела, не отрицает того, что в земной жизни человеку необходимы определенные вещи: одежда, жилье, орудия труда и так далее. Человек вынужден тратить значительную часть своего времени, чтобы добыть эти необходимые вещи. Святитель Феофан Затворник писал, что "труд ради сего есть смирительное и вразумительное средство, назначенное первоначально, тотчас по падении"²⁸. Человек во взаимодействии с вещами, действительно, как бы переносит часть своей личности на них, и поэтому между человеком и его вещами существует порой почти мистическая связь. Известно, что личные вещи святого иногда обладают возможностью исцелять. Подобный случай описан в книге Деяний Нового Завета, в житиях многих святых. Однако, с точки зрения христианского учения, формулировка собственности как продолжения личности в вещах все-таки неприемлема. В Священном Писании подчеркивается мысль о том, что человек нагим родился, нагим и отойдет в мир иной, ничего из личных вещей мы не можем взять с собой в загробную жизнь. Если же принять вышеуказанное понимание собственности, то не покажется ли обряд похорон умерших с их вещами языческим?

Первоначальный замысел Творца о взаимоотношениях человека с тварным миром был иным. Человек вовсе не должен был продолжать или выражать свою личность в вещах. Осмелимся предположить, что в раю человек вообще не нуждался в вещах. Как гласит библейская история, до грехопадения Адам и Ева не строили себе жилищ, не шили себе одежды. Благодать Божия, которую они обильно получали в раю через непосредственное Богообщение, питала не только их души, но и тела. До грехопадения человек был истинным властителем вещей. Целый рай был предоставлен первым людям, и скорее не Адам нуждался в чем-либо тварном, в каких- либо вещах, но мир тварный нуждался в Адаме, который должен был, по учению святых отцов, быть как бы посредником между миром и Богом, Божественной благодатью. Адаму была дана заповедь "возделывать рай". Многие святые понимали это в том смысле, что прародители должны были распространить рай по всей земле, одухотворить тварный мир и принести его в дар Богу.

После грехопадения человек постепенно стал рабом вещей, как бы сросся с ними, не мыслит своей жизни без вещей. Но это не норма, не первоначальный замысел Творца о человеке, а следствие грехопадения.

Определение права собственности как права на свободу человека также не может быть приемлемо христианским учением. Христианское понимание свободы совершенно иное, чем понимание свободы современного человечества. Христианские мученики, находясь в заточении, лишенные всех прав, в том числе и прав собственности, все-таки считали себя свободными, а иногда даже более свободными, чем до заточения. Протопресвитер Александр Шмеман заметил, что само понятие свободы, которое в настоящее время исчерпывается лишь отрицательным содержанием (как освобождение от чего-либо), пришло к нам из христианства, из религиозного понимания человека²⁹. В природе нет свободы, в ней царит абсолютный детерминизм. Если признать человека всего лишь частью природы, то о свободе не может быть речи. Именно поэтому единственным содержанием самого слова свобода является религиозное понимание человека, которое не сводит его к одной природе³⁰. Свобода в христианском понимании есть не только освобождение от чего-то или от кого-то. Свобода есть само содержание жизни, ее полнота, так как это свобода от рабства греху и смерти. Таким образом, для христианина понятие свободы означает не временное освобождение от той или иной зависимости, но, прежде всего, внутреннее, коренное изменение человеческого сознания, всей человеческой жизни. Для верующего внешняя свобода без внутренней не имеет смысла. Отсюда становится очевидным, что в христианском понимании оправдание частной собственности как гаранта свободы неприемлемо, так как свобода, прежде всего, в Боге, а не в сохранении богатства. Святые отцы единодушно призывают христианина не быть рабами вещей, не прилагать ни к чему материальному сердца.

Наконец, необходимо обсудить вопрос о наличии у Церкви социально-экономического идеала. Так, известный в православной среде публицист Н. Сомин считает и доказывает, что такой идеал есть и им является общественная собственность. В начале нашего рассуждения мы указывали, что все ценности христианства носят трансцендентный характер и что Христос не оставил нам никаких указаний на преобразование внешней, общественной жизни. Церковь призвана не к социальному реформаторству, а к спасению человеческих душ. Если бы внешние условия жизни человека, социально-экономический или политический строй как таковые влияли на загробную участь человека, то проповедь Христа непременно бы затрагивала эти вопросы. Мы убеждены, что у Церкви вообще не может быть социально-экономического идеала. Ее "общественный" идеал, если можно так выразиться, есть Царство Божие, но это уже есть явление духовной, а не общественной жизни, и его описание не входит в рамки социальной философии. Хотя, безусловно, Церковь может оценивать те или иные явления общественной жизни с точки зрения реализации в них главной заповеди - любви к Богу и к ближним, принимая во внимание, прежде всего, "человеческий фактор". Вот почему, на наш взгляд, в "Социальной концепции" написано, что Церковь не отдает предпочтения ни одной из форм собственности, так как при любой из них возможны как греховные явления (хищение, стяжательство, несправедливое распределение плодов труда), так и достойное, нравственное оправданное использование материальных благ³¹.

Что касается обобществления имущества первых христиан в Иерусалиме, на которое ссылается Н. Сомин, то здесь речь идет о явлении не общественном, а религиозном. Протопресвитер Александр Шмеман в своем труде "Исторический путь Православия" справедливо замечает, что описанное в Деяниях братское обобществление имущества не было практической реализацией некой специфической христианской социально-экономической теории, а было проявлением любви. Смысл рассказа Деяний заключается не в объединении имуществ, а в свидетельстве о новой жизни, всецело преображающей старую, которое и проявилось в этом общении имуществ³². Жизнь в христианской общине в своей основе литургична, и поэтому здесь объединение имуществ имеет, прежде всего, смысл метафизический.

Оппонент Николая Сомина, протоиерей Владислав Свешников пишет, что опыт Иерусалимской общины, ее максимализм почти мечта. Он отчасти повторяется в монастырском, тоже метафизическом бытии. И то лишь тогда, когда хозяйственная жизнь монастыря глубоко соответствует его духовному устроению, иначе все собственнические содержания жизни оказываются жестко формализованными и никакого реального духовно - нравственного устройства там не видно³³.

Николай Сомин справедливо замечает, что в основе общения имуществ первых христиан лежала любовь и что без нее братство превратится в тоталитарность, равенство - в нивелирование личности, свобода - во вседозволенность³⁴. Но если все дело в христианской любви, то ничто не препятствует ей проявлять себя и при других формах собственности, тем более, что каждый христианин должен воспринимать себя не как абсолютного владельца своего имущества, но лишь как хранителя и распорядителя того, что доверил ему Бог. Разница в имущественном положении не может быть препятствием к единению христиан. Святой Максим Исповедник писал: " Мужчины, женщины, дети, глубоко разделенные в отношении расы, народа, языка, образа жизни, труда, науки, звания, богатства… - всех их Церковь воссоздает в Духе… Все получают от нее единую природу, недоступную разрушению, природу, на которую не влияют многочисленные и глубокие различия, которыми люди отличаются друг от друга… В ней никто отнюдь не отделен от общего, все как бы растворяются друг в друге простой и нераздельной силой веры"³⁵.

Исторический опыт подтверждает правоту принципа равнозначности форм собственности, провозглашенный Православной Церковью. Случай с Ананией и Сапфирой, которые утаили часть своего проданного имущества, свидетельствует о том, что и в случае общения имуществ возможны негативные явления, ведущие к духовной и телесной смерти, а жития святых говорят о том, что и при частной собственности возможно угождать Богу.

Подведем итог наших рассуждений.

1. Абсолютным собственником всех материальных благ является Бог, Который все создал и Которому все принадлежит;

2. Церковь не считает владение вещами грехом, хотя не может принять определение собственности как продолжения личности в вещах, а права собственности как права на свободу личности и призывает видеть в собственности дар Божий человеку;

3. Имущественное положение человека не может само по себе служить показателем того, угоден или нет человек Богу;

4. В отношении собственности христианин должен руководствоваться евангельской заповедью о любви к ближнему;

5. Идеалом в отношении имущества является полное нестяжание;

6. Церковь не отдает предпочтения ни одной из форм собственности, так как при каждой из них возможны и злоупотребления, и нравственно оправданное использование имущества, что многократно подтверждалось в истории.