А.Е. Зимбули (д.ф.н., проф. кафедры этики и эстетики Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена)

г. Санкт-Петербург

ИЗМЕНЁННЫЕ СОСТОЯНИЯ CОЗНАНИЯ КАК ПРЕДМЕТ ЭТИЧЕСКОГО ОСМЫСЛЕНИЯ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ

Jura scripta vigilantibus sunt
(Законы написаны для бодрствующих)

Говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать
(Ларошфуко)

"Я пьян от любви"
(из песни)

Сказать, что сознание исторично и задано конкретными социокультурными рамками - ничего не сказать. Добавить, что сознание типизировано контекстом социальных ролей и индивидуализировано личностным опытом - ничего не добавить. Особенно, если мы пытаемся осмыслить не феномен сознания как такового, а тот его аспект, который принято обозначать термином "изменённые состояния сознания". Наверняка не буду оригинален, заявив, что о смысле каждой составляющей только что названного термина "сознание", "состояние", "изменённый" можно было бы спорить долго и не обязательно конструктивно. У медиков, психологов, психиатров, наркологов, историков науки, просто историков и иных специалистов найдутся свои содержательные рассуждения по затрагиваемым темам. Потому я даже не стану перечислять заинтересованные стороны и их возможные согласия-разногласия, а сразу обозначу интересующий меня ракурс: нравственно-ценностный, который специфически предпочтителен для этики.

Так, сразу возникает вопрос: а согласятся ли поэт, пророк, влюблённый с тем, что состояние, в котором пребывает их сознание, - изменённое? (Подобно тому, как человек, идущий из бани, вряд ли принял бы в свой адрес характеристику "изменённое состояние тела"). Ведь что означает "изменённое"? По отношению к чему или кому меняется сознание? Как мы помним, по грустной констатации Дмитрия Сергеевича Лихачёва, для того, кто видит в алкоголе жизненную ценность, человек, предпочитающий трезвый образ жизни, - живой укор и даже враг. Для глубоко религиозного человека состояние, в котором он находится, общаясь с Богом, - состояние самое что ни на есть нормальное и оптимальное. А вовсе не "изменённое". В свою очередь художник вряд ли предпочтёт спокойное состояние духа мятежному состоянию творческого вдохновения, когда и всё происходящее рядом малозначимо, да и он для окружающих едва ли не потерян.

Если, допустим, мы договоримся считать нормальным человека, который в состоянии откликаться на негромко произнесённое обращение (ещё лучше - кого-то постороннего), то не попадёт ли в разряд обсуждаемых состояний штангист, подходящий к снаряду (или когда он же едва живой отползает от штанги)? Разве не "изменённое состояние сознания" у разбегающегося прыгуна с шестом или футбольного форварда, мчащегося к воротам соперника? Даже карапуз, сосредоточенно пыхтящий в песочнице с лопаткой и не сразу отзывающийся на зов матери, - разве не в этом самом состоянии?! Хотя, наверное, самым существенным параметром, на основании которого можно прикладывать эпитет "изменённое" к чьему бы то ни было сознанию, будет именно мера адекватности/неадекватности в отношениях с объективным миром, реальной жизнью, наличным опытом.

Предельно обобщая и упрощая, можно было бы сформулировать этический вопрос об изменённом состоянии сознания (далее - ИСС) так: благо это или зло? Что оно сулит субъекту-носителю и его окружению? Что-то полезное-приятное или вредное-губительное? Даже будь сознание простым феноменом, изменённых состояний наверняка было бы множество (вспомним удивительно ёмкое суждение Аристотеля о цели, в которую попасть можно всего одним образом, а промахнуться - множеством способов). А так как сознание - очень трепетная материя, то и изменения в нём исключительно многовариантны.

Сильная боль, большая радость, чувствительное огорчение, овладевшая человеком страсть (к кому- или чему-либо), обморок, опьянение, трудовой энтузиазм, экстаз религиозного фанатика или спортивного болельщика, исступление садиста и озарение учёного, восторг и уныние, плач и хохот, обида, растерянность, злоба, удивление, недоумение, растерянность, умственный тупик, жадность стяжателя, слепая материнская любовь и предсмертный крик "Аллах акбар!", наркотический транс, влюблённость и оргазм, ревность, зависть, жажда мщения (в том числе "ярость благородная")… Неистовство, одержимость, оголтелость, помрачение… Потерять голову, свихнуться, спятить, помешаться, обезуметь, ополоуметь, сбрендить, тронуться; бзик, закидон, прибабах; человек со странностями, с причудами, с тараканами в голове, с "приветом", "у него крыша поехала", "не все дома"… Диву даёшься, сколько понавыдумывано (и устойчиво сохраняется!) семантических обозначений для интересующего нас явления. И хотя нетрудно заметить, что в перечне, приведённом, как водится, почти наугад, преобладают понятия негативные, малосимпатичные, осуждаемые, постыдные, - очевидными становятся два факта. Во-первых, убожество психологической нормы, если она предостерегает от отклонений (хотя бы потому, что в ненормальное оказывается включённым паранормальное, то есть сверхнормальное). И, во-вторых, из жизни нам прекрасно известно, что ряд подобных состояний бесспорно принадлежат к желанным, искомым - не только для индивида, жаждущего расслабиться, снять груз забот, "оттянуться". Так, для социума бесспорно положительное значение имеет способность индивида на творческий порыв, трудовой энтузиазм, воинскую самоотверженность. Не меньшую ценность имеют эти же явления и для самого индивида - позволяя ему наиболее полно, с предельной напряжённостью самораскрыться и самореализоваться. Но в то же самое время эти состояния - наиболее опасны и для личности, и для её окружения…