В.Г. Иванов (д.ф.н., проф. каф. философии Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов)

И.А. Иванова (филолог, литературный редактор)

г. Санкт-Петербург

К ВОПРОСУ О ДИАЛОГЕ

Проблема диалога - одна из наиболее широко обсуждаемых в современной философии. Правда, её акценты постоянно меняются. От традиционных диалогов Платона и противопоставления их монологическому изложению философских проблем Аристотелем: первое впоследствии стало преимущественно формой художественной литературы, второе - научного труда. Людвиг Фейербах в отношении "Я" и "Мы" подчёркивал нравственное содержание диалога, противопоставляя его индивидуалистическому "Я" Штирнера. В двадцатые годы XX века к проблеме диалога обратился Мартин Бубер, по-своему продолжив гуманистический смысл размышлений Фейербаха, подчеркнув многие сложности и глубину самой проблемы. Во второй половине XX века, пожалуй, почти все мыслители в Европе и Америке так или иначе обращались - прямо или косвенно - к проблеме диалога. В значительной степени это оказывалось связано либо с проблемой понимания (экзистенциалисты, представители герменевтики), либо с проблемой "Я" и "Другого", и понимания "Я" (англо-американский персонализм). В отечественной философской литературе проблема диалога оказалась в числе наиболее обсуждаемых в последнее десятилетие: это очевидно по многочисленным конференциям, симпозиумам, круглым столам, зачастую совместно с психологами, культурологами, эстетиками, литературоведами. Так, на Первом российском философском конгрессе доклад В.С. Стёпина на пленарном заседании - "Философия в диалоге культур" - был поддержан и дополнен рядом выступлений, посвящённых различным аспектам диалога. А на секциях "Философия образования и развития личности", "Философская антропология и методология комплексного изучения человека", "Гуманизм как ценность", "Психологические аспекты развития человеческого потенциала", "Философия политики" проблема диалога звучала постоянным рефреном. Сказанное справедливо и по отношению к последующим - вплоть до 2003 года - конференциям: городским, региональным и международным, а также философским журналам, серийным и непериодическим изданиям.

При таком изобилии и разнообразии акцентов, точек зрения, неизбежны определённые издержки, своеобразные "завихрения", а также складывание определённых стереотипов и стандартов.

Один из типичных стереотипов - жёсткая связь слова и диалога: "Диалог оказывается тесно связанным с осмысленной речью и одно без другого оказывается невозможно" (1).

Отсюда и определённая переоценка слова, как такового, бездумное злоупотребление терминами, особенно "модными (в философии) словечками".

Именно эти два взаимосвязанных обстоятельства и послужили истоком наших размышлений.

Ведь достаточно вспомнить крылатую фразу: "Чтобы словам было тесно, а мыслям просторно", как однозначное соединение "мысль-слово" и "слово-мысль" становится проблематичным. А если вспомнить, как связаны мысль и слово у Гегеля, Шопенгауэра, Ницше, да сопоставить (не будем называть) с современными и нашими и "модными" западными философами… Боже правый!- ведь если "отжать" не слова, а воду - многие пухлые фолианты окажутся тощими брошюрками… А очень модные, очень громкие и расхожие словеса вызовут в памяти тургеневское: "Друг Аркадий, не говори красиво"… И того досаднее: когда наборы подобных терминов (так и хочется сказать: словечек!) служат декорацией, призванной скрыть скудость, а то и полное отсутствие мысли. А ведь выдаётся подобное за "диалог", - тогда как на деле - это не более, чем толчение воды в ступе.

Так возникла мысль не путём рассуждений и доказательств, а путём наглядным показать, что вполне возможны и слова без диалога, и диалог без слов.

Об индивидуации Другого в партиципации Многоликого Я при редуцировании диалога (предварительная экспликация)

Инновационность симулякра ноэсису и ноэме проявляется в его изоморфности парадигме когнитивного резонанса интеллигибельного дискурса при диалого-образовательной дилемме альтернативного субъект-объектного трансцендентального горизонта системного анализа языковых ингредиентов комплексного конструкта инаковой псевдоидентичности бисексуального аутизма информационно-коммуникативного слогана интернетовского сайта, запрограммированного на аномию принципа антропности, проявляющегося в лабиринте бифуркационного алогизма социоматрицы прибавочной регрессии, медитирующей в поле свободных ассоциаций постмодернизма посредством сгущения символического интеракционизма синергетики, предпринятой как в майевтике социальной дистанцированности иронической солидарности Ричарда Рорти, при одной эксклюзивной экспликации холизма, так и при девиантном откровении нарциссистской мыследеятельности Жоржа Батая, направленной на аннигиляцию семиотического фаллибилизма юнгианского архетипа грамматологического диалога Жака Дерриды, подкреплённого антилакановской геннокультурной эволюцией гендера, герметически локализованного (но не в жизненном порыве тезиса Дюэма-Куайна, а в онтической партиципации солипсической проблематизации провиденциализма, фальсифицированной гипостазированием диспозитива Другого в фоноцентрической харизме Мамардашвили) нарративным редукционизмом Райхо-Скиннеровской коннотации плюрализма абсурда, выраженного в концепции культурного отставания и вследствие дурной бесконечности каузальной логистики интерсубъективности Ральфа Дарендорфа, исключающей верифицируемость Ничто благодаря опосредуемости интровертированного инцеста в его экзистенциальной симультантности, диспозитируемой технофобией до репрезентативной фикции.

ЭТО БЫЛИ "СЛОВА БЕЗ ДИАЛОГА"

А СЕЙЧАС - ДИАЛОГ БЕЗ СЛОВ

Глаза - зеркало души
(Из мудрых мыслей)

БЫТЬ МОЖЕТ, ВСЕ МЕТАНИЯ ГЕРМЕНЕВТИКИ - ОТ ГОРЬКОГО ТЮТЧЕВСКОГО: "МЫСЛЬ ИЗРЕЧЕННАЯ ЕСТЬ ЛОЖЬ". И ОТЧАЯННЫЙ ПРИЗЫВ АЛЕКСАНДРА СОЛЖЕНИЦЫНА: "ЖИТЬ НЕ ПО ЛЖИ" - НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ ГЛАС ВОПИЮЩЕГО В ПУСТЫНЕ. ТАК - В ЖИЗНИ. А В ПЕДАГОГИКЕ, В ОБРАЗОВАНИИ, В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ДИАЛОГЕ - СТОКРАТ! ИБО НА ТЕБЯ - УЧИТЕЛЯ, ПЕДАГОГА СМОТРЯТ ДЕСЯТКИ ГЛАЗ, И ЗА КАЖДОЙ ПАРОЙ ИЗ НИХ - СВОЙ ВОПРОС, СВОЯ ПРАВДА, СВОЯ ВЕРА И СВОЁ НЕВЕРИЕ.

Мучительна немота. Мучителен поиск нужного слова - "слова, что водит в бой, что зренье острит и слух", - как верно сказал отнюдь не великий поэт и ограниченный человек, но сказал точно… Вот только чтобы добыть такие слова, приходится перелопатить, как отметил другой, великий поэт минувшего века, "тысячи тонн словесной руды"… А где на это взять время, если в распоряжении учителя сорок пять минут?

Однако каждый педагог знает, что первоначальный, ещё до всяких слов контакт (не "коммуникация" - слово техническое, казённо-информационное и бездушное, - а именно контакт, подобный искре короткого замыкания) устанавливается (или не устанавливается) глазами. Глаза в глаза.

И, пожалуй, любой настоящий педагог знает и то, что в одних случаях контакт этот устанавливается как бы сам собою, легко, а в других трудно, не сразу, а в иных ситуациях вообще не устанавливается.

Значение, суть первичного контакта в том, что в нём выражается готовность - обоюдная - к диалогу. Иначе говоря: первое назначение "обмена взглядами" - предварительное согласие на диалог, - за которым уже могут прозвучать слова, и они не уйдут "как в стену" или "как в песок". Но будут услышаны.

Но "диалог без слов" несравненно сложнее и богаче подобной, скорее служебной, роли.

Поразительное свойство "скрещения взглядов" в том, что "глаза в глаза" можно сказать не только то, что, казалось бы, вполне можно выразить эмоцией, сформулировать словами.

Взгляд, по сравнению с речью, богаче, откровеннее, искреннее, честнее, он способен "выразить невыразимое", "высказать несказуемое".

Парадокс, заключённый во взгляде, точно представил Роберт Бёрнс в одном из коротких стихотворений:

"Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
Что их хозяин - плут".

"Посмотри мне в глаза", - говорит мать ребёнку; опытный учитель ученику; жена - мужу; товарищ - товарищу при трудном разговоре: и дело не только в том, что прямой взгляд - глаза в глаза - разоблачает обман, "обличает" солгавшего; он помогает признаться без слов в том, о чём им стыдно сказать или в силу тех или иных обстоятельств сказать невозможно… О произошедшей трагедии, трудном решении, тяжёлой потере, опасности для жизни; сказать - или духу не хватает или нету сил, - а глаза говорят…

Более того, глаза способны выразить невыразимое никакими словами - глубину боли, неизъяснимую нежность, сочувствие, любовь, преданность, готовность пожертвовать собой, восторг и - презрение, ненависть, полное отторжение; недаром говорят: "испепелить взглядом", "прожечь насквозь"…

То, что "глаза - зеркало души", с давних времён использовалось при обличении преступников, при допросах, - при этом, как правило, обвиняемый ставился в неравное положение с обвинителем: на обвиняемого наводился свет, допрашивающий оставался в тени; этот приём (наряду с совокупностью "датчиков") входит и в допрос с помощью "детектора лжи".

Но глаза не только зеркало души, - они "опредмечивают", делают в буквальном смысле слова "зримой" волю человека: начиная с подростковой (отнюдь не детской) "игры в гляделки", - своеобразного "тренажа" не только "сосредоточения внимания" (подобного шестой ступени восьмеричного пути йоги), но и "схватки двух воль", и кончая "эффектом Маугли", - известном дрессировщикам животных (когда Маугли заставляет Шер-хана, не выдержавшего взгляда Человека, отвести глаза).

"Умение подчинить взглядом" известно также с давних времён, равно как и близкое к нему "умение гипнотизировать взглядом". Ведь это тоже своеобразный диалог без слов, при котором, однако, налицо неравенство участников диалога - изначальное или обнаруживающееся в процессе диалога (в качестве примеров из истории - Суворов, Наполеон, Сталин).

И, очень кстати, - вполне современный пример, из интервью Александра Лившица газете "Известия" от 3 апреля 2003 года о "паузе Ельцина":

"Ельцин не унижал людей - и в этом отношении с ним было легко работать. К каждому только на "вы", никакого мата, никакого крика, никаких оскорблений. Брал другим. Вы представляете, что такое ельцинская пауза? Это когда Борис Николаевич смотрит в упор тяжёлым взглядом и…молчит. Собеседника плющило в лепёшку.

Один из членов правительства докладывает ситуацию. Ельцин бросает: "А по такой-то губернии?" - и следует знаменитая пауза. Боже! Человек бледнеет, голос срывается как у мальчишки: "Борис Николаевич… Всё будет сделано… В трёхдневный срок"… Ельцин медленно кивает - и тот будто в воздухе растворяется. Ельцин поворачивается ко мне: "Но я же его даже ругать не начал! Эх…" - и рукой махнул: не мужик, дескать. Такие проверки он мог устроить любому: на трудную задачу, на реакцию, а по большому счёту: "Мужик или не мужик?"".

Возвращаясь от более широкого толкования "диалога без слов" к одному из его вариантов - диалогу без слов в образовании, следует подчеркнуть, что овладение этой формой диалога - один из показателей педагогического мастерства, позволяющий педагогу не просто "разнообразить" способы связи с аудиторией, но и помогающий добиваться максимального эффекта в различных ситуациях (например, для овладения вниманием, привлечения внимания; для выражения замечания, укора; для выражения поддержки, одобрения; для выражения согласия или несогласия; для выражения понимания, удивления, требования, даже возмущения) - не тратя лишних слов, - адресно, не отвлекая внимания остальных слушателей лекции или участников урока.

Однако не философы, не педагоги и даже не психологи сумели прозреть всю неисчерпаемость, всё богатство диалога без слов, а - поэты, от далёких времён и до наших дней.

Закончим двумя из них: один - туркмен Кеминэ, жил в XVIII веке:

"Жестокосердая!

Меня казнили Твои глаза!

Я солгал Тебе:

Меня пленили Твои глаза!

О, когда б в душе моей

Царили Твои глаза!".

Другой - наш современник, Владимир Маяковский:

"И в пролёт не брошусь,

и не выпью яда

И курок не смогу

над виском нажать:

Надо мною,

кроме Твоего взгляда,

Не властно лезвие

ни одного ножа!".